Предисловие
Джон Х. Буркитт:

Великолепие и красота, которые представляет собой Король Лев, пробудили во мне глубокие чувства, когда я смотрел его. В тайне я страстно желал снова встретиться с этими персонажами, одарить их бесконечной любовью, пробужденной ими, и поделиться радостью, наполнившей мое сердце.
Моя мечта воплотилась в жизнь здесь, в Хрониках. Это недолгое время я провел в компании чудесных созданий, и через бумагу пережил их радость и печаль. Я скромно дарю вам эту работу, вознося ее на руках вверх, стоя на вершине Скалы Прайда. Смотрите на мое-го сына, — потому как это поистине мой сын, а окончание работы подобно прощанию. — Асанте сана!

15 июля, 1996, Нэшвиль, Теннеси

Давид А. Моррис:

Не так давно, в 1994 году, когда я впервые увидел Короля Льва, влияние, которое он возымел на меня, было поразительным. Никогда, ни до, ни после него я не был настолько пленен повествованием, как тогда. Его очарование, великолепие поразили меня до глубины души.
В этой работе мне представилась возможность дать истории новую жизнь, выразить в словах свою любовь к истории, которая во многом так сильно повлияла на меня. Отцовские наставления Муфасы, мудрость Рафики и самоотверженная дружба Симбы — все это глубо-ко отразилось на моей жизни, и потому я намерен вернуть хоть немного магии и, возможно, узнать что-то о самом себе.

15 июля, 1996, Вильмингтон, Северная Каролина
Предисловие от переводчиков
Прохоров Александр (Athari):

Так как предисловие вряд ли многие прочтут до конца, скажу сразу: ЕСЛИ ВЫ ЗНАЕТЕ АНГЛИЙСКИЙ, ЧИТАЙТЕ ОРИГИНАЛ. Теперь моя совесть чиста, и можно переходить собственно к вступительному слову.
«Хроники Земель Прайда» — для меня нечто большее, чем просто фанфик по «Коро-лю Льву». И причина тому — ни всеобъемлемость, до сих пор остающаяся непревзойденной; ни трогательный, волнующий, романтичный, драматичный сюжет; ни изумительный стиль написания и прекрасная поэзия; и даже не то, что для многих «Хроники» стали каноном. Причина тому, что «Хроники» навсегда заняли в моем сердце особое место, равно как и сам «Король Лев» — их роль в формировании моей личности, львенок Така, в котором я узнал себя и с которым боролся всеми силами. Наверное, место «Хроник» могло бы занять другое произведение, но в нужном месте, в нужный час оказались именно они, и потому я вечно благодарен авторам за то, что я тот, кто я есть.
Этот перевод — возможность показать свою любовь к «Хроникам», свою бесконеч-ную признательность авторам. Может быть, перевод далек от идеала, но мы с Белтаром сде-лали все или почти все, что было в наших силах.
Немного о грустном. Перевод не прошел полноценной жесткой редактуры, хоть на это и возлагались большие надежды. Причина до безобразия банальная — редактор, который был готов взяться за текст, по уши занят работой. Но я все еще надеюсь на него, надеюсь, что эта версия текста — не последняя. Впрочем, если вы знаете английский, в любом случае отдайте предпочтение оригиналу: каким бы хорошим перевод ни был, оригинала ему не превзойти. Даже если ваш английский хромает, «Хроники» — хороший повод его подле-чить.
Если вы уже читали «Хроники», думаю, вам будут интересны приложения: «Перевод слов и выражений» и «Знаете ли вы, что».
Напоследок, если после прочтения перевода, первой главы или же только первого аб-заца вам есть, что сказать — не стесняйтесь писать на почту.
Добро пожаловать на Земли Прайда!

Аникин Антон (Beltar):

Впервые с «Хрониками земель Прайда» я познакомился осенью 2002 г. Впечатление от прочтения было огромным, но тогда мне и в голову не могло прийти, что я сяду за их пе-ревод. Однако год спустя случайно оброненная Димониусом фраза о том, сколько у него фанфиков и как хорошо было бы их перевести, навела меня на мысль: а почему бы и в самом деле не попробовать этим заняться? Первым стал маленький фанфик «Just Like Me», в про-цессе доводки которого удалось втянуть в это дело Атари. Когда мы начинали работу над «Legacy of Ahadi», мы знали, что за это дело брались многие, результаты были неутешитель-ные, работу просто бросали на ранних стадиях, качество же единственной завершенной за-ставляло усомниться, что переводил ее не компьютер. Мы первые, кто сумел довести эту ра-боту до конца, и мы надеемся, что вы останетесь довольны результатами наших трудов. На-деюсь также, что они напомнят о тех славных временах, когда не существовало таких с по-зволения сказать «продолжений» и «дополнений», как Simba’s Pride и The Lion King 1 ½.
Наши контакты:
Прохоров Александр (Athari): athari@hitv.ru
Аникин Антон (Beltar): zver01@mail.ru

Предисловие ко второму изданию
Аникин Антон (Beltar):

Поскольку мы с Athari относимся к племени программистов, то руки так и тянуться написать, что данная версия стала еще стабильнее и еще удобнее. А если серьезно, в этом издании исправлено море орфографических, пунктуационных и стилевых ошибок, и читать стало намного приятнее.

Февраль, 2007
Благодарности
Благодарим Базила (Basil), Дишку (The Dishwasher), Джона Буркитта (John Burkitt), Тигра (Tiger), Мкиву (Mkiwa) за окончательную редактуру, и в особенности Симху (Si.mha) за помощь в разрешении особо сложных вопросов, а также Mysterio и King of the Hill’а за помощь в подготовке второго издания.

Глава 1. Пролог
Свет утреннего солнца отражался в глазах королевы Акаси. Король Ахади посмотрел в их сияние и прошептал: «Любимая». Она улыбнулась, прижалась к нему и поцеловала двух новорожденных сыновей — словно лишь они вчетвером были в своем царстве любви.
Но они были не одни. Шака, брат короля, его жена Авина и их дочери-двойняшки встречали рассвет вместе с ними. И вся равнина была заполнена созданиями Айхею во всем их великолепии: статные гепарды, величественные слоны, высокие жирафы, изящные зебры с полосками пестрее самой яркой птицы. Все стояли бок о бок, ряд к ряду. И никто не обна-жил клыка, и не выпустил когтя. Они пришли славить таинство жизни, рождение нового принца. В этот день смерть не ходила среди них.
Акаси: Наша любовь, наконец, целиком воплотилась в тебе,
(Таке) Наша любовь, наконец, видна в каждом движенье твоем;
Чувства твои, и улыбка, и взор, обращенный ко мне,
Нам не оставят сомнений — мы по жизни с любовью пойдем.
О как тебя люблю! Ты в мир вошел — с тобой пришел рассвет.
Твое я имя повторять готова вновь и вновь:
Сокровище, чего ни предначертано тебе Судьбой,
Такой, как прежде, жизнь моя не будет вновь.
Ахади: Станешь великим правителем ты, всё, о чем ты мечтал,
(Муфасе) В жизнь воплотится; пока ж ты мне сын, дай тебя обниму.
Жизнь свою и все, что есть у меня, дарю вам, сыновья;
Ведь пользы что от богатств и земель, если жить одному?
О как тебя люблю! Ты в мир вошел — с тобой пришел рассвет.
И твое имя повторять готов я вновь и вновь:
Сокровище, чего ни предначертано тебе Судьбой,
Такой, как прежде, жизнь моя не будет вновь.
Через толпу шагал Македди, мандрил. Собравшиеся расступались перед ним, освобо-ждая путь; он осенял их знаками любви Айхею, касаясь как самых молодых, так и самых старых протянутыми пальцами.
Македди перебрался через валуны, что ограждали подножие Скалы Прайда — камен-ного монолита, надежно защищавшего львов от неизвестностей ночи. Все выше и выше под-нимался он по извилистой тропинке, пока не добрался до основания выступа скалы. Толпа затаила дыхание, когда Македди приблизился к сыновьям Акаси. Ахади положил лапу на маленького Муфасу и торжественно кивнул.
— Я касаюсь твоей гривы, — почтительно сказал Македди. — Инкоси ака Инкоси, великий король.
Он окропил Муфасу порошком альбы и помазал миром его чело. Затем он взял ма-ленькое сокровище и поднял над головой. Луч света прорвался сквозь утренние облака и озарил малыша. Дитя, рожденное в любви, и не знавшее за свою короткую жизнь ничего, кроме любви, смотрело на восхищенную толпу. Сквозь крики и шум собравшихся мягкий шепот прозвучал с небес:
— Македди, будешь ли ты оберегать его?
— С твоей помощью, Айхею, я справлюсь.
Собравшиеся внизу с благоговеньем чувствовали присутствие бога. Кланяясь, они припадали к земле и, каждый на своем языке, восхваляли его. Но Македди не слышал их. Взяв малыша на руки, он поцеловал его:
— Пусть ветер нежно веет тебе, пусть солнце ярко светит тебе, пусть боги полюбят тебя.
Слеза радости скатилась по его щеке.
Нехотя он вернул Акаси младенца. Маленький Така ожидающе посмотрел вверх гла-зами, полными невинного любопытства. С улыбкой, но и с некоторым сожалением Македди прижал львенка к груди и почувствовал счастливое мурлыканье.
— Он будет мудрым, — прошептал Македди. — Он мог бы стать великим королем

Глава 3. Всё, чего касается свет
На следующее утро Ахади поднялся раньше, чем обычно. Он бесшумно подошел к спавшим бок о бок сыновьям и легонько подтолкнул Муфасу. Львенок повернулся, но не проснулся. Ахади толкнул сильнее и на этот раз разбудил его. Муффи, немного удивленный и раздраженный, посмотрел вверх, но Ахади лапой прикрыл ему рот и молча кивнул: «Иди за мной». Заинтригованный Муффи встал на лапы и пошел за отцом к выходу из пещеры.
Така, сон которого всегда был чутким, почувствовал спиной холод там, где до этого было тепло. Он проворчал и подался в сторону брата, но там никого не было. Он сонно ощу-пал место лапой, затем посмотрел туда и понял, что может пропустить нечто важное.
На цыпочках он выбрался из пещеры и залез на платформу, служившую удобным на-блюдательным пунктом. В свете утреннего солнца сидели отец и сын. Муфаса наклонился к отцу, шерсть которого сияла золотом.
«А почему меня не взяли?» — подумал Така. Он хотел закутаться в мягкую аромат-ную гриву отца и полюбоваться рассветом. Он уже собирался устроиться с другой стороны. Но Муффи спросил:
— В чем дело, папа?
— Тс-с! Ты разбудишь Таку.
Така любил секреты, поэтому он спрятался у входа, откуда можно было видеть все, оставаясь незамеченным.
— Посмотри. Все, чего касается свет, — мягко промурлыкал Ахади, — это граница моего королевства. Иногда я сижу здесь и смотрю на все это, и это умиротворяет меня. Так много народов зависит от меня, и я должен ставить их потребности выше своих. Но это чу-десно. Всегда прекрасно быть нужным кому-то, особенно когда ты всего себя посвящаешь другим. Однажды ты познаешь это чувство, когда меня не станет, так как я выбрал тебя идти по моим стопам.
— Меня? — Муффи выглядел сильно удивленным. — Ничего себе, круто!
У Таки перехватило дыхание. «Нет! Это несправедливо!» — попытался прошептать он, но слова застряли у него в горле.
Муффи был в некотором смятении.
— Но Така всегда был самым умным. Я был уверен, что именно он станет королем. Он знает все.
— Не все, сынок, хотя он и очень смышленый. Ты тоже умен, хотя тебе надо больше внимания уделить обучению. Я привел тебя сюда в надежде, что знание того, что тебе пред-стоит, заставит тебя лучше учиться. То, что ты изучаешь, — мудрость нашего народа. Ты бу-дущий король. Если ты будешь хорошим королем, у тебя будут львицы, чтобы гоняться за гну, — Ахади глубоко вздохнул. — Решение было непростым. Пока ничего не говори Таке. С этого момента это наш маленький секрет.
— Почему секрет, папа?
— Потому что, как ты сказал, Така умен. Он старается. Он может разочароваться, ес-ли узнает, что не станет королем, и не раскроет талант, данный ему Айхею. Так же как ты собирался сделать, — Ахади глубоко, но не осуждающе посмотрел Муфасе в глаза. — Ты знаешь, что я говорю правду. Ты очень умен, когда хочешь этого, — он глубоко вздохнул. — Это решение должно быть правильным. Все же это разбивает мое сердце. Я бы охотно отдал королевство каждому из вас, но я не могу.
— Почему бы нам не разделить его пополам? Он возьмет ту половину, а я возьму эту?
— Это очень благородно с твоей стороны, Муффи, но так нельзя. В маленьком коро-левстве невозможно нормально охотиться. Ты должен принять то, что королевство принад-лежит вам обоим, но ты будешь королем, а он нет. Именно поэтому я рассказал вам историю про Нгу и Суфу. Если вы будите вечно драться и никогда не приходить к соглашению, то приз часто будет доставаться другому. Если ты любишь Таку, а я знаю, что ты любишь, то ничего не скажешь ему. Я хочу сам все рассказать, когда придет время.
— Я понимаю, — задумчиво сказал Муфаса. — Я хочу когда-нибудь стать королем, но я чувствую себя виноватым по отношению к Таке. Я не буду говорить, пока ты не ска-жешь, что можно.
Ахади улыбнулся.
— Может быть, тебе следует быть старательней на уроках, но у тебя доброе сердце. Я надеюсь оставить этот мир без волнений или сожалений. Когда я думаю, что ты будешь ко-ролем после меня, я спокоен.
В первый момент Така был в гневе, но затем гнев сменился болью. Опустив голову и прижав уши, он прокрался назад к матери.

Глава 5. Нора
Вход в нору представлял собой пугающую черную дыру. Муфаса попытался протис-нуться в нее, но вход был узким даже для среднего львенка. Муфаса был слишком велик для своего возраста, и у него не было шансов забраться внутрь, а о том, чтобы повернуться, нече-го было и говорить. Тогда он решил попросить медоеда выйти.
— Эй, там!
Ответа не последовало.
— Выходи, медоед. Я слышу твое дыхание и знаю, что ты там.
Они подождали некоторое время, но ничего не произошло.
— Пошли, — сказала Сараби. — Похоже, он не собирается показываться.
— Погоди. По-моему, он прячется от нас. — Муфаса закричал в нору: — Я — Принц Муфаса, однажды стану Королем, и я объявляю тебя своим пленником. Если хочешь быть свободным, благослови меня и моих друзей!
Они услышали приглушенный звук в глубине туннеля. Стены норы делали его похо-жим на шум моря в раковине — он был недолгим, требовательным и недовольным. Они не знали, был ли медоед напуган или же, наоборот, зол.
— Может быть, он глухой, Ваше Величество, — сказал Така со смехом. — Ты прита-щил меня сюда ради дырки в земле? Спорим, это кролик? Просто маленький испуганный кролик! И ты еще говорил, что у меня куриные мозги!
— Но там был белый медоед, честно! — Муфаса посмотрел на Таку, затем на Сараби. — Вы мне не верите, да? Понюхайте — разве это запах кролика?
Така старательно принюхался к норе. Он не знал, как пахнет медоед, но он точно знал, что это не кролик. Запах был странным и резким, и мог принадлежать кому угодно.
— Я притащился в такую даль, — сказал Така, — и, похоже, мне придется лезть внутрь, чтобы получить свое желание.
— Ты никогда этого не сделаешь, — заявил Муфаса, глядя на темную нору с едва скрываемой дрожью. — Он, похоже, рассержен. К тому же там темно, а ты боишься темно-ты.
— Кто это там вякает?
— Я, кто же еще! Ты вечно думаешь, что тебя хотят забрать гиены. Иногда ты не мо-жешь уснуть до высокой луны, а потом тебе снятся кошмары.
Така был глубоко уязвлен. Он часто просыпался от одного и того же кошмара — его разрывали гиены. Акаси, обладающая чутким материнским слухом, всегда быстро просыпа-лась, успокаивала его теплыми поцелуями, укладывала его голову на свой мягкий живот, и он засыпал под музыку ее дыхания. Така не знал, будил ли он при этом Муфасу. Теперь в этом не было сомнений. У Таки скрутило живот. Он посмотрел на нору и понял, что должен сделать.
Сараби почувствовала его страх и прижалась к нему.
— Не лезь туда, если не хочешь. Я бы не полезла.
— Это потому что ты девчонка, — сказал Така, но доброжелательно посмотрел на нее. Затем он посмотрел на темную нору. — Я не боюсь темноты. Я не боюсь медоеда. Я лев, а львы не боятся… — он посмотрел на Муфасу, — и не важно, что думают их братья.
Ссутулившись и наклонив голову, он полез в крутой проход. Он не переставал гово-рить все время, пока сантиметр за сантиметром спускался по темному туннелю.
— Мы тебя не обидим. Мы просто хотим исполнения наших желаний, понимаешь? Нас трое, значит три желания. — Дыхание в глубине участилось, Така тоже задышал быст-рее. — Три желания для такого, как ты, не должны быть проблемой. Хочу сказать, что такое три желания для настоящего Нисея? — Тишина. — Пожалуйста, скажи что-нибудь. Ну хоть что-нибудь.
— Эй, Така, — сказал Муфаса, — Тебе не нужно этого делать. — Он сунул голову в нору и прокричал: — Извини, что назвал тебя тупым.
— Ты сказал «куриные мозги», — поправила Сараби.
— Неважно, — огрызнулся Муфаса. — Эй, Така, выходи. Я пошутил, сказав, что ты боишься темноты, — он начал нервничать. — Така, я же сказал, что извиняюсь!!! Ты слы-шал?! А теперь выходи, а не то я маме скажу!
— Не загораживай нору, — сказала Сараби. Она внимательно прислушалась. — Что он там делает?
— Откуда мне знать? Тс-с.
Из глубины туннеля они услышали голос Таки. Он заикался, его голос был далеким и слабым:
— Мы не хотим тебя обидеть. Мой брат Муфаса будет Королем, когда вырастет, а я всего лишь его брат. Ему пришла в голову идея, что я мог бы быть с… — Затем в глубине раздался гул, похожий на рычание. — Пожалуйста, помогите! Мне страшно. Здесь так темно, — это был Така. Муфаса и Сараби не знали, с кем он говорил — с медоедом или с ними. Муфаса попытался протиснуться в дыру.
Она была слишком узкая. Поняв, что так он ничем не сможет помочь, Муфаса начал копать.
— Прекрати! — Сараби оттащила его. — Туннель обрушится!
— Но он в беде.
— Если его засыплет, то он точно будет в беде, — она посмотрела внутрь. — Така, ты в порядке?
— Это ты, Сэсси?
— Пожалуйста, вылезай. Если ты любишь меня, вылезай.
— Одну минуту.
— Никаких минут! Сейчас же!
Дыхание опять участилось. Затем донеслись звуки движения. И снова тишина. Через мгновение Муфаса посмотрел на Сараби.
— Не думал, что он сделает это. Он или очень смелый, или очень глупый.
— Он не глупый, — твердо сказала Сараби. — Если бы ты не назвал его тупым, его бы там не было. То, что он меньше тебя, не значит, что он тупой. — Она закричала громче:
— Пожалуйста, выходи! Ты меня пугаешь!
Затем раздалось громкое угрожающее рычание и крик боли.
— Я ухожу! О боги! Отпусти! Отпусти, мне больно! — Они могли слышать, как Така пытается выбраться.
Муфаса бросился неистово рыть землю.
— Така!! — земля летела из-под его лап; наконец, он смог просунуть внутрь голову. — Держись, я вижу твой хвост! Еще чуть назад. Несколько сантиметров!
Муфаса схватил хвост и потянул со всей силы. Сараби подхватила хвост Муфасы, и, пытаясь не причинять ему боли, тоже потянула. Така, пятясь, выбрался на поверхность, его лицо было в крови, а один глаз выбит из глазницы. Белый медоед вылез вслед за ним, но, встретил еще двух львят, у которых встала шерсть дыбом. Львята зарычали. Оценив свои шансы, медоед неохотно залез обратно в нору. Така лежал на земле и дрожал.
— О боги! Больно! Кто-нибудь помогите мне! Я хочу к маме.
Муфаса в шоке смотрел на невидящий, залитый кровью, глаз. Спустя мгновение он пришел в себя и был готов действовать.
— Я приведу маму… нет, лучше Македди. — Он уже было сорвался с места, но оста-новился. — Нет, ему придется вернуться сюда. Така, ты можешь идти?
Така с усилием поднялся с земли и заковылял. Кровь капала с его лица на траву.
— Я попытаюсь. Это очень далеко?
— Нет, следуй за мной.

Глава 7. Метка
Было трудно, если вообще возможно, скрыть происшедшее от родителей, обладаю-щих инстинктами охотников и великолепным обонянием. Така видел боль в глазах своей матери, когда рассказывал о происшествии в норе медоеда и чувствовал смешанные печаль и радость. Странная радость, которая согревает сердце, когда слезы и симпатия исходят из любви. Она притянула его к себе, начала тереться об него мордой и целовать.
Его отец Ахади ушел рано, почти ничего не сказав. Втайне Така надеялся, что отцу было немного стыдно за то, что он сделал Муффи своим наследником, и теперь он передума-ет. Вместо этого Ахади сказал только:
— Я вернусь.
Акаси вылизывала рану Таки, держа ее в чистоте, но, несмотря на это рана начала не-меть; она пульсировала с каждым ударом сердца. Така застонал: любое движение стало бо-лезненным. Он хотел отдохнуть, но не мог нормально заснуть и постоянно просыпался.
— Сколько еще это будет болеть?
— Я не знаю, сынок, — Акаси начала снова аккуратно зализывать рану. — Я посмот-рю, что у Македди есть от боли.
— Я не могу больше терпеть, — сказал Така. — Пожалуйста, узнай, что у него есть. У меня все лицо горит. И болит голова.
— Я не знаю, где Зазу. Как только твой отец вернется, я пошлю его.
— Куда он ушел?
— Не знаю, но догадываюсь.
— Надеюсь, он скоро придет. Очень скоро.
— Я тоже.
Он закрыл глаза и опять попытался заснуть.
Пришла Сараби.
— Как он?
— Отдыхает.
— Ему больно?
— Да. Бедное дитя. Как только Ахади вернется, я пошлю его к Македди.
— Я схожу, — сказала Сараби. Она произнесла это как утверждение, и, не дожидаясь ответа, направилась к далекому баобабу.
Неглубокий сон Таки был полон сновидений. Его ноги, рот и уши дергались.
— Здесь так темно, — бормотал он. — Отпусти меня. Отпусти меня!
Акаси не знала, будить его или нет. Но решение было сделано другим.
— Сынок, просыпайся!
Така перевернулся и открыл глаза. Он увидел большие светло-коричневые глаза сво-его отца, смотрящие на него. Ахади был в пыли. На его губах были следы крови, а нос был поцарапан и кровоточил. Така вскочил.
Посмотрев вниз, он увидел белого медоеда с красным кровяным пятном.
— Он больше не обидит тебя.
— Папа, у тебя кровь течет.
— Правда? — Ахади слабо улыбнулся. — Похоже, он пришел в отчаяние, когда я на-шел его секретный выход. На носу?
— Да, — у Таки по щекам потекли слезы. — Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю. Ты мне веришь?
Така подбежал и, закутавшись в гриве Ахади, поцеловал его раненый нос и потерся мордой.
— Обещай мне, мы всегда будем друзьями. Обещаешь?
— Лучше я поклянусь, — он расплылся в улыбке. — Тебе лучше, вояка?
— Еще бы!
— Хочешь, я расскажу ту историю?
— Конечно!
В этот момент вошла Йоланда. Она посмотрела на лицо Таки и не успев прикусить язык, выпалила:
— О господи! Что с ним случилось?!
Така в ужасе спрятал лицо.

Глава 9. Патруль
Сегодня была очередь Шаки идти в патруль. Он не любил эту работу, но и нельзя ска-зать, что ненавидел. Она отнимала время, которое можно было провести с семьей. Шака предпочел бы играть с Сараби и Эланной, но вместо этого защищал Земли Прайда от редко появляющихся врагов.
Он развлекался, вспоминая эпизоды из Львиной Саги, которые в юности рассказал ему отец. Шака хорошо читал стихи и был ходячей энциклопедией истории и церемоний. Он пел про себя любимую песенку Сараби.
Моко Гривастый большим был котом,
Отважным и грозным притом,
Забрался он в горы, забыв обо всем,
Взглянуть на отчий свой дом,
Идет Моко в горы, и дождь все сильней,
И ветер звенит кругом…
— Эй, там внизу, привет! — прокричал Зазу. — Извините, Ваше Высочество, что прерываю вас, но на восточном лугу гиены. Они убили кого-то.
— Спасибо, — ответил Шака. — Я посмотрю.
Он хотел найти хоть какой-нибудь способ развлечься. Усмехаясь про себя от пред-вкушения того, какое впечатление он произведет на гиен. «Позволять им охотиться на Зем-лях Прайда? Пока я в патруле — никогда». Легкой трусцой он быстро приближался к цели.
Наконец он заметил их, они  что-то быстро поедали.
Шака рыкнул на гиен. Те зарычали в ответ, но отступили от туши на несколько ярдов.
— Господи, это же львица! — он не узнавал ее, пока не подошел так близко, что смог повернуть лапой то, что осталось от головы. Выражение предсмертного ужаса застыло на изуродованном лице.
— Авина, — тихо прошептал он. Ее разорванное тело лежало под открытым небом, и вокруг роились мухи. — Авина! — Шака посмотрел на небо, глубоко вдохнул и завопил, — Авина!!! О господи, не-е-ет!!!
Его печаль и ярость были как два кролика, пытающихся одновременно влезть в одну нору. Наконец победила ярость. Его красные от ярости глаза захватили цель.
— Мерзкие вонючие убийцы!!! Я убью вас!!!
Он бросился за гиенами. Его ярость была ужасна. Но он был рожден для силы, а не для скорости и не мог поймать шустрых гиен, как это сделала бы львица. Несмотря на это, он все равно продолжал их преследовать.
Падальщики неслись по саванне как ласточки. Один, последний рывок и они с огром-ным облегчением пересекли границу слонового кладбища, где начинались их земли.
На секунду они остановились, чтобы посмотреть назад — глупая ошибка. Шака про-должал преследование. Он пересек невидимую линию, определяющую территорию его вла-сти и полусбежал-полускатился по склону в пыльное царство смерти. Наконец одна из гиен споткнулась о кучу костей.
Шака очень быстро оказался над ним, придавив огромным весом маленькое тело гие-ны.
— Ты убил мою жену. Ты вырвал мое сердце, и за это я вырву твое! Молись своему богу.
Не успел он осознать, что случилось, как был со всех сторон окружен гиенами. Они будто материализовались из пыли и появились из черепов и пещер.
— Отпусти его! — потребовала Амэйрак, действующая Ро’мок. — Ты на нашей земле и удерживаешь одного из наших.
— Он убийца! — Шака впился в нее глазами. — Он хладнокровно убил мою жену, и это было на моей земле! У нее было двое детей. Двое детей, к которым этой ночью не вер-нется мать. Она разорвали ее живую! Живую!
— Я разберусь. А этого я знаю. Он вечно создает проблемы, и если он виноват, я на-кажу его. Будь уверен.
— Если?! — Шака посмотрел вниз на пойманную гиену. — Я видел его рядом с те-лом. Зазу видел убийство. Ты сам скажешь ей. Скажи ей, мразь!
Пойманная гиена сжалась от страха.
— Кто-нибудь, помогите!
— Ты не можешь добиваться признания в убийстве смертельными угрозами, — Амэйрак посмотрела назад. — Это моя земля и я даю тебе слово, мы расследуем происшест-вие по нашим законам. Но сейчас ты должен его отпустить. Уходи. Сейчас же!
— Я тебе не верю
— Ты не в том положении, чтобы вести переговоры, — сказала Амэрак. — Сейчас же уходи. Я встречусь с твоим братом королем этой ночью. Мы все обсудим.
— Ты права, — сказал он. — Ты абсолютно права. Я не в том положении, чтобы вести переговоры. — Шака посмотрел на небо. — Айхею абамами! — закричал он в глубоком горе. Затем он быстро наклонил голову и с чудовищной силой укусил гиену за шею, почти оторвав ей голову. Тело спазматически дернулось и замерло, уставившись в пустоту невидящими глазами. Шепот ужаса прошелся по рядам собравшихся, а затем разъяренная толпа бросилась на Шаку.

Глава 11. Молоток и щипцы
Муффи и Така стали на шесть лун старше. Их детские пятна давно исчезли, а сами они стали больше и проворнее. Пришло время учиться защищать королевство.
В детских играх они выработали навыки, которые послужат им во взрослой жизни. Но для серьезного боя существовали специальные приемы, которые понадобятся при защите Земель Прайда от нарушителей и соперников. Хотя Ахади стремился добавить в учебный процесс немного веселья, это была уже не игра.
Ахади прекрасно понимал, что лев должен знать свои сильные и слабые стороны. В Муфасе Ахади видел силу и выносливость. И действительно, Муфаса легко освоил фрон-тальную атаку, которой его научил отец. Подъем на задних лапах, с последующим обруше-нием на противника града ударов. Така был маленький, но быстрый, и отец учил его захвату бедра, советуя держаться ниже, чтобы вцепиться в заднюю лапу и повалить оппонента. Ко-нечно, против таких атак были защиты, которые они также изучали. Лев, владеющий только одной стратегией, недолго пробудет королем.
Йоланда, будучи сильной львицей, помогала Ахади при демонстрациях. На практике все это выглядело намного жестче, чем во время учебы. Муфаса и Така, как завороженные, наблюдали, как Йоланда и Ахади набрасывались друг на друга. Они не рычали, но даже в этой торжественной тишине была ясно видна грубая сила агрессивного боя. Конечно, Ахади и Йоланда были осторожны и не наносили друг другу травм. Они втянули когти и не впива-лись зубами, но они боролись в полную силу, и в воздухе стоял запах пота.
Сараби подбежала к Муфасе, стараясь показать, что она здесь случайно.
— Будь осторожен с ним, Муффи, — прошептала она. — Ты знаешь, что ты сильнее. Тебе не надо доказывать это, избивая его.
— Не беспокойся, Сэсси. Он мой брат.
— Тогда не дашь ему слишком плохо выглядеть?
Он улыбнулся.
— Он тебе правда нравится, да?
— Да, — она быстро лизнула его в щеку. — Спасибо, Муффи. Ты такой милый.
— И такой красавчик, — сказала Эланна, заигрывая.
Ахади и Йоланда наконец остановились перевести дух. Ахади убрал гриву с глаз и сказал:
— Конечно, … вы понимаете, … что в настоящем бою … будет победитель … и про-игравший.
Йоланда потерлась об него мордой.
— Инкоси, … я касаюсь твоей гривы.
— Я … чувствую. — Ахади глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
— Так, мальчики. Ваша очередь.

Два брата встали лицом к лицу. Така глубоко вздохнул и начал двигаться вокруг Му-фасы. Его голова раскачивалась, вычерчивая сложные неповторяющиеся узоры, пока он вы-бирал момент для атаки.
Муфаса пригнулся на передних лапах и двигался, стараясь держаться к Таке лицом. Скорость, с которой Така мог броситься и вцепиться в бедро, была пугающей, и Муфаса ста-рался не открывать уязвимых задних лап.
Така хмурился. «Ладно», — думал он. Он продолжал кружить с постоянной скоро-стью и ровно дышать. Затем он быстро вдохнул.
Муффи правильно понял знак и вовремя отскочил. Така приземлился на пустое место, стараясь найти точку опоры для лап.
Ахади мрачно покачал головой, но ничего не сказал.
Оглядевшись, Така увидел насмешливо улыбающегося Муффи. В ярости оскалив зу-бы, он начал бешено молотить брата. Испуганный Муфаса методично отражал один удар за другим, блокируя их передними лапами. Така застонал в панике, понимая, что, похоже, он проиграет. Опять. Он посмотрел на Сараби, пытаясь понять выражение ее лица.
Муфасе только это было и нужно. Он ударил Таку достаточно сильно, чтобы свалить его на землю. До того, как Така смог вздохнуть, огромный вес Муффи прижал его к земле.
— Проси пощады!
— Нет! — он задыхался, боролся за воздух и безрезультатно дергался. Муффи был слишком силен для него.
Така отчаянно сопротивлялся, но это было бесполезно.
— Проси пощады!
— Нет!
Така не мог вынести такое унижение, только не перед Сараби! Он увидел, что лапа Муффи в досягаемости его челюстей.
— Проси пощады!
— Я… сказал … нет! — его зубы сами погрузились в лапу Муффи. Когда Муфаса от-скочил, вскрикнув от боли, Така вывернулся из-под него и замахнулся со всей силы. Его лапа ударила Муфасу под подбородок, от чего его зубы болезненно щелкнули.
— Прекрати, Така! — Муфаса отступил, и сморщился в гневе. — Не заставляй меня быть грубым с тобой.
— Покажи мне свой лучший удар, — нагло прошептал Така. — Я знаю, что ты осто-рожен со мной. Ты действительно очень милый.
— А ты действительно дурак, — его глаза сузились. Он бросился на Таку, выполняя захват. Така попытался ударить его по лапам, но Муффи быстро отразил атаку. Продолжая кружить, Така повторил выпад с другой стороны, и опять ничего не добился. Страх охватил его, когда он почувствовал, что его силы убывают. В отчаянии он снова сжульничал, бро-сившись к лапе с оскаленными зубами.
— Ну уж нет! — Муфаса со всей силы ударил его, выпустив когти. Така растянулся на земле. — Еще раз такое выкинешь, и я снесу твою пустую голову!
Така нетвердо встал на ноги, сделал пару неуверенных шагов, затем сел и потер лицо лапой.
Сараби хотела броситься и утешить его, но она понимала, что это только ухудшит и без того неприятную ситуацию.
Муффи поймал взгляд Сараби и подумал об обещании. Он посмотрел на Таку и уви-дел ошеломленное выражение его лица.
— Така, с тобой все в порядке?
— Жить буду, — он неуверенно поднялся и тряхнул головой.
Ахади обнюхал укус на лапе у Муффи. Он посмотрел на Таку и нахмурился.
— Вот и потренировались.
— Он жульничал, — сказала Эланна. — Я видела, как он дважды сделал это.
Проигнорировав всех, Така медленно пошел прочь, морщась от боли в щеке, которая познакомилась с тяжелой лапой Муфасы. Он отбрасывал лапой небольшие камни и бормотал слова, которым мама его определенно не учила.
Обойдя лицевую часть Скалы Прайда, он улегся на свое любимое место — уступ под гранитным выступом, который давал прекрасную тень. С трепетом он поднял лапу и осто-рожно провел ей по лицу. К своему облегчению он не обнаружил следов крови.
— Така!
Он посмотрел в сторону, откуда раздался крик, и увидел Сараби грациозно подни-мавшуюся к нему.Така вяло улыбнулся.
— Привет, Сэсси.
Она подошла к нему, ее взгляд не сулил ничего хорошего.
— А вот этого не надо: «Привет, Сэсси». Как по-твоему, что ты сегодня делал?
Его улыбка моментально исчезла.
— Ты о чем?
— Тебе что, жить надоело? Дай-ка осмотрю твою физиономию. — Она начала изучать опухшую щеку под его левым глазом со шрамом, но он отдернулся.
— Не беспокойся обо мне. Я бы выиграл этот бой, если бы он не жульничал.
Она подняла брови.
— Он жульничал? Така, ты укусил его за лапу! Удивительно, что он не снес твою безмозглую голову!
Глаза Таки сузились.
— Я ценю твою поддержку, Сараби, — он насмешливо продолжил: — О, Муффи, будь с ним помягче, он не такой сильный, как ты, — он сплюнул. — Я не хочу, чтобы он по-зволил мне победить, я хочу побить его! Хоть один раз я хочу быть в чем-то лучше!
— Но ты и так в чем-то лучше, — сказала она. — Я не хочу видеть, как ты страдаешь из-за всего этого, — ее голос дрожал, когда она пыталась сдержать слезы. — Мне очень жаль, что моя любовь ссорит тебя с братом, — она повернулась и пошла прочь.
Така остолбенел.
— Сэсси, подожди!
Он смотрел, как ее фигура спускалась по тропинке.
— О господи, это случилось! — закричал он.
Така бросился за ней, обогнал и встал у нее на пути. Вздрогнув, Сараби остановилась.
— Прости меня! Пожалуйста, прости! — умолял он в отчаянии. Упав на спину, он об-хватил ее лапами. — Я люблю тебя! Пожалуйста, не бросай меня, Сэсси!
Сараби увидела абсолютный ужас в его глазах и почувствовала, как у нее встала шерсть на шее. Она забыла свою обиду.
— Я пытался победить, — бормотал он. — Ведь если я проигрываю все время, ты, на-верно, не захочешь больше любить меня. Я неудачник, Сэсси, дело не в том, что я не пыта-юсь.
— У тебя голова сухой травой набита? — Сараби лапой подняла подбородок Таки так, что бы тот смотрел ей в глаза. — Я люблю тебя, потому что ты добрый и умный и очень милый. Это не изменится оттого, что Муффи побеждает тебя в борьбе, — она поцеловала его своим теплым языком и потерлась мордой. — Все же я немного разочарована тем, что ты жульничал. Я всегда думала, что ты выше этого
— О, — он не понял, понравилось ли ему это замечание, но он любил ее. Целуя ее щеку, он произнес: — Я буду любить тебя до самой смерти. Даже дольше. Все увидят две звезды рядом и поймут, что это мы, — безо всякого стыда его глаза наполнились слезами. — Моя любовь должна быть сильнее самой судьбы, только тогда она выживет. Мое тело может быть слабым, но мое сердце сильно, Сэсси.
— Така, опять это пророчество. Когда ты научишься доверять мне? — она погладила лапой его лицо.
— Я верю в твою доброту, она так сильна, что может победить это, но ты слышала и остальное: «Тот, кто первым коснулся тебя, погубит тебя», — он посмотрел в землю. — Муффи был первый, кто коснулся меня. Он убьет меня, Сэсси.
— Бред какой-то. Он любит тебя!
— Ты знаешь, что он слишком силен для меня. Когда-нибудь мы подеремся, он со-рвется и убьет меня, — Така посмотрел в сторону безбрежной саванны, расстилавшейся пе-ред ними.
Сараби была в ужасе.
— Прекрати говорить такое, ты меня пугаешь! — подойдя ближе к нему, она нежно потерлась об его голову. — Така, может быть, у тебя голова действительно набита сухой травой. Муффи любит тебя. Ты ему нужен. Он твой брат. Рафики был не прав — даже Ма-кедди сказал это.
Така вяло улыбнулся.
— Действительно,  он сказал! Ты правда думаешь, что мы можем справиться с этим? Все втроем?
Она нежно поцеловала его в щеку.
— Конечно, — она поднялась, помахивая хвостом. — Жди здесь и отдыхай. Я приду через минуту.
— Хорошо, — он медленно опустил голову на лапы и закрыл глаза.
Сараби побежала вниз по тропинке, к выступу Скалы Прайда. Пройдя по ее гладкой поверхности, она вошла в прохладное углубление главной пещеры. Когда ее глаза привыкли к темноте, она увидела сидящего рядом Муфасу, который осторожно вылизывал свою рану.
— Муффи, я должна поговорить с тобой.
— Пожалуйста, — он улыбнулся ей.
— Это насчет Таки.
Его лицо приняло мрачное выражение.
— Ну, я пытался быть с ним полегче, но, когда он укусил меня, я разозлился.
— Я знаю, и я не злюсь на тебя, — она вздохнула. — Опять это пророчество.
— Вы поругались?
— Нет. То есть, да, но это уже другой вопрос, — она опять вздохнула. — Ты только не беспокойся, Муффи, но ты помнишь эту историю о том, что первый коснувшийся его бу-дет определять его судьбу?
— Да. Но… — у Муфасы глаза стали вдвое шире. —  О боги, только не говори мне, что он думает, будто я собираюсь прибить его?!
Она внимательно посмотрела на него.
— Ты же этого не сделаешь, ведь правда? Обещаешь?
— О, господи! — удивился он. — Конечно, я обещаю! Он же мой брат! — Муфаса покачал головой. — Что мне с ним делать, Сэсси?
— Скажи это ему. Он хочет услышать это от тебя больше, чем от кого-либо другого.
Кивнув, он пошел прочь.
Бедный Муфаса хотел попросить о помощи родителей, но все это слишком смущало его. Он решил не обращаться с Такой «как обычно». То есть, не смеяться над его капризами, какими бы смешными они ни были, а быть вежливым и напомнить ему, что его любят.
Позднее, в этот же день, ему представилась такая возможность.
Така отдыхал на конце выступа. Именно в этом месте он предпочитал дуться, когда ему казалось, что весь мир ополчился на него.
Масштабность вида помогала ему утопить свои проблемы в буйстве жизни.
— Така!
— Что? — Така даже не соизволил повернуться
— Я только что виделся с Сэсси.
На этот раз Така повернулся.
— Что она сказала?!
— Немного, — Муфаса старался держать хвост так, чтобы он не дергался. И, похоже, ему это удалось. — Она была огорчена. В общем, она выглядела немного расстроенной, и я спросил ее, что случилось.
— О боги, началось, — Така поник.
— Она наблюдала за тренировкой и подумала о предсказании. Насчет той части, в ко-торой говорится, что первый коснувшийся тебя  принесет тебе смерть.
— И? — Така был весь внимание. — Что ты сказал ей?
Муфаса улыбнулся, но по его щеке покатилась слеза.
— Я сказал ей, что ты мой брат. Мне жаль, что я тебя так сильно ударил. Ты укусил меня, и я взбесился. Ты знаешь, как мы оба любим тебя, Сараби и я. Она беспокоится о тебе. Она постоянно говорит мне, что выйдет за тебя замуж, когда ты вырастешь, — Муфаса про-глотил внезапно вставший в горле ком. — Ты даже не представляешь, насколько ты счастли-вый. Я получу королевство, но ты получишь Сэсси.
Така улыбнулся ему, на этот раз по-настоящему.
— Да уж, согласен. Ну разве она не красива?
Не зная, что ответить, Муффи просто кивнул.
Така внимательно посмотрел на него.
— Так, Муффи, ты ревнуешь…
— С чего ты взял?
— Нет, действительно, — Така смущенно улыбнулся. — Боги! Ты мне завидуешь! И все это время… — Така резко вскочил, и подбежал к Муфасе. Он уткнулся в него и обхватил его плечо передними лапами. — Ты, наверное, думаешь, что я сумасшедший.
— Нет. Ну, немного.
— Иногда я просто безумный, — по лицу Таки пробежала слеза. — Помоги мне побо-роть это, Муффи. Если мы все трое будем стараться, мы сможем победить пророчество. Мы можем. Ты добрый внутри; и Сэсси тоже. Мы должны быть добрыми, чтобы победить это.
Муффи тяжело сглотнул, а затем сказал:
— Не беспокойся. Мы будем по-настоящему добрыми.

Глава 13. Знак власти
После беседы Муффи с Рафики прошло шесть месяцев. Муфаса, и Така подросли и стали сильнее. Чудо взросления становилось все более заметным благодаря своей стреми-тельности. Разница не была заметна день ото дня, но даже если раньше получалось пройти  под низкой веткой, это не значит, что теперь не набьешь об нее шишку на голове. Братья, сыновья Короля, привлекали всеобщее внимание своей силой и привлекательной внешно-стью.
Горделивость Муфасы никак не сочеталась с его появляющейся клочковатой гривой, из-за которой его шея выглядела более лохматой, чем все остальное тело. Но его родители, Ахади и Акаси, гордились им, и казалось, что грива выглядела от этого более величествен-ной. Ахади утверждал, что он гордится Такой не меньше, чем Муфасой, и Така хотел в это верить.
У Таки была черная грива, что большинство львиц считало очень привлекательным. Его мать Акаси часто говорила ему, что счастье важнее, чем сила, и если есть выбор, надо выбирать счастье. Така видел в этом смысл. Он часто бывал несчастен, но он доверял своей матери и верил в ее любовь. И отчасти он верил, что Сараби любит его, хотя в последнее время они чаще ссорились, чем разговаривали.
Церемония Посвящения, похоже, была единственной вещью, о которой говорили Ахади, Акаси и все остальные. Первые следы гривы для большинства львят были знаком того, что скоро они должны будут уйти в Большой Мир, и это приносило им столько же страхов, сколько и надежд. Это было время пробуждения их интереса к львицам не только как к партнерам по играм. Для Муфасы это был очередной шаг к царствованию — принц взрослел. Все считали, что брат Муфасы не уйдет в Большой Мир, и его, как и Муфасу, будут чтить все подданные Земель Прайда как принца-консорта.
Не было никаких сомнений, что все звери будут пристально смотреть на будущего короля. Для Таки Посвящение было последней возможностью показать себя народу, а он был вынужден находиться в тени своего брата.
Погруженный в такие мысли Така сидел один на Скале Прайда и смотрел на прости-равшуюся внизу саванну: сейчас там было несколько гну, но скоро соберется большая толпа, чтобы посмотреть на своего будущего короля и поклониться ему. И на этого, как-там-его-зовут,  его брата, у которого шрам еще. Лишь недавно другие львы начали разговаривать с ним, не косясь на повреждённый глаз. Времена, когда все, умирающие от желания узнать побольше об инциденте с медоедом, спрашивали: «Как ты себя чувствуешь?» или «Могу я чем-нибудь помочь?» давно прошли. Сейчас все зажило, и они это прекратили. Но вместе с тем поползли слухи, по большей части правдивые, о том, как он получил такую метку и про-звище Шрам. Что интересно, никто не обвинял Муфасу в том, что случилось с глазом Таки. Наоборот, все удивлялись, каким же тупым надо быть, чтобы первым полезть в нору к ме-доеду. Все, у кого есть хоть немного здравого смысла, знают, как поступают в таких случаях медоеды.
— Эй, Така! — сказал Муфаса, садясь рядом. — Думаешь о том, какой завтра великий день?
— Ага, точно.
— Что-то ты не выглядишь очень обрадованным.
— Все нормально, — сухо сказал Така. — Как выгляжу, так выгляжу, не могу по-другому.
— Ну да, — Муфаса изящно поднялся и сел с другой стороны, глядя Таке в глаза. — В чем дело? Это большой день и для тебя тоже. Каждый будет смотреть на твою новую гриву. Кроме того, девчонкам это нравится! Я хочу сказать, что без гривы ты всего лишь котенок.
— Ты, наверное, думаешь, что я тупой, — сказал Така. — Да кто вообще обратит на меня внимание? Половина из них даже не знает, как меня зовут. Я всего лишь котенок со смешным глазом.
— Ты помогаешь защищать Земли Прайда, — сказал Муфаса. — Это важно. И если что-нибудь случится со мной, тебе придется стать королем, — он обвел лапой пустую саван-ну. — Они все это знают. И еще они знают, что лучше им уважать тебя, а не то они ответят передо мной.
Така посмотрел Муфасе прямо в глаза так, что тому стало не по себе. Муфаса почув-ствовал, как Така пронзает его взглядом.  Он искал что-то из прошлого, из тех дней невинного раннего детства, когда дружба не требовала доказательств.
— Ты будешь скучать по мне, если я умру?
— Конечно, буду, — немного раздраженно ответил Муфаса. — Что за дурацкий во-прос?
— Не называй меня дураком! Я не переношу, когда меня так называют!
— Я не называл тебя дураком, — сказал Муфаса, пятясь. — В чем дело, в конце кон-цов? Ты только и делаешь, что злишься. Ты сын короля, так что веди себя подобающе. Я не хочу, что бы ты испортил мое Посвящение, понял?
— Да, я понял. Я не хочу испортить твое Посвящение, брат.
С этими словами Така молча пошел вниз.
Сараби дремала в тени акации, когда Така проходил рядом. Ее чуткий слух был по-тревожен легким шелестом травы. Она быстро посмотрела туда, но сразу успокоилась.
— А, это всего лишь ты, Така.
— Что значит всего лишь я?
Она нахмурилась.
— Только не надо опять. У вас, львов, чуть пушок на шее вырос, так вы уже та-а-акие крутые, — она легонько толкнула его. — Скажи, Така, когда мы будем одни, ты будешь та-ким же? Улыбнись, если подумал что-то непристойное.
— Не говори глупостей.
— Улыбнись, если думаешь, что я сексуальна.
Он посмотрел в сторону:
— Прекрати.
Сладко мурлыкая, она добавила:
— Улыбнись, если думаешь, что переживешь медовый месяц.
Он расплылся в смущенной улыбке, которую попытался прикрыть лапой.
— Ты мой оптимистичный маленький дьявол, правда? — Она нежно прижалась к не-му. — Вот так намного лучше. Ненавижу, когда мы ссоримся.
— Я тоже, — сказал Така. — Наверное, я должен чаще позволять тебе настаивать на своем.
Глаза Сараби сузились.
— Я не хочу, чтобы ты мне все время уступал. По-моему, мы можем иногда расхо-диться во мнениях. Не надо опекать меня.
— Я не это имел в виду.
— А что? Ты знаешь, я не дурочка.
— Я знаю, — Така лизнул лапу и начал чистить гриву, как он всегда делал, когда нервничал. — Сэсси, давай никогда больше не будем ссориться. Я думал о предсказании. В последнее время я много о нем думаю.
— Я не верю в него, — твердо сказала Сараби. — Я думала, что мы это уже решили.
— Все равно я беспокоюсь. В смысле, мы никогда не ссорились до этого идиотского случая с медоедом, — он снова лизнул лапу и начал теребить шею с другой стороны.
— Пожалуйста, не делай так, — сказала Сараби.
— Что не делать? А… — Така опустил лапу. — Ты думаешь, что всегда будешь лю-бить меня? В смысле, Македди говорил, что мы сами выбираем себе судьбу. Если мы будем стараться, мы можем ее изменить.
Сараби прижалась к нему.
— Бывают времена, когда твоя собственная мать не может любить тебя, — сказала она. — Но не теперь. Забудь о предсказании. Ты мне нравился больше, когда верил мне.
— Я и сейчас тебе верю, — сказал Така, опять начиная чистить гриву. — Я не думаю, что ты когда-нибудь захочешь ненавидеть меня. Но что-нибудь может случиться, что-то очень нехорошее.
— Что, например?
— Я не знаю, что именно, но ты знаешь. В смысле, я могу сделать какую-нибудь глу-пость, и ты больше не будешь любить меня.
— Что ты говоришь?
— Я взрослею, в этом возрасте львы уходят в Большой Мир искать свое счастье. По-мимо еды и воды мне нужно лишь одно. Любовь, Сэсси. Конечно, мама и папа любят меня, может, не так, как Муффи, но все же. И ты тоже любишь меня, ведь правда?
— Конечно! Сколько раз я должна тебе это повторять?!
— Один, — тихо сказал Така. Он положил левую лапу ей на плечо и почувствовал ее дрожь. — Пора определить наши отношения. Я хочу тебя.
— Мы пока несовершеннолетние, — ответила Сараби, — по крайней мере, в их гла-зах. Это корбан. Они никогда этого не примут.
— Тогда не будем их спрашивать, — сказал Така. — Если ты всегда будешь любить меня, поклянись мне. Я не буду больше тебя просить, пока ты не придешь ко мне по своему собственному желанию. Мы убежим вместе. Уйдем сегодня ночью, когда взойдет луна.
— Я польщена, честно, — ответила Сараби. — Но почему ты так уверен в том, что хочешь, чтобы я была твоей львицей? То есть, мы друзья, но действительно ли ты знаешь, чего хочешь?
Он опять положил лапу ей на плечо и начал ласкать её красивое сильное тело.
— Наша любовь перевернет Небо и Землю, — обольстительно шептал он. — Она бу-дет шириться, как рябь на поверхности воды, расти, расширяться, углубляться. Ты знаешь, как я хочу тебя. Когда ты смотришь на меня, когда ты касаешься меня, я хочу тебя. Сараби, посмотри на меня. Ты знаешь, как я хочу тебя.
Она почувствовала, как их глаза встретились. Это было то, что львицы называли Взглядом.
— Я верю тебе, — она освободилась от Взгляда и опустила глаза. — Ты будешь принцем-консортом. Глупо убегать, когда то, что тебе надо, есть здесь. Здесь безопасно, а там, в Большом Мире, — нет. Мы должны подумать о наших детях.
— Я хочу только одного, — сказал Така с явно подавляемой страстью. — Перед бога-ми, перед звездами, перед всем миром я клянусь защищать, любить и заботиться о тебе все-гда, — он умоляюще смотрел на нее, как маленький ребенок, боящийся темноты. — Давай же, Сараби. Скажи это.
Она подняла лапу и протянула к нему. Ее лапа дрожала, она опустила ее. В этот мо-мент она не могла ничего выговорить.
Мучительный момент прошел. Лицо Таки изменилось так, будто он умирал.
— Я понял, — сказал он. — Ты всего лишь маленькая львица в большом мире. Как ты можешь надеяться изменить предсказание? — он печально прижал уши и поджал хвост. — Всем будет лучше, если я уйду. Я хочу, чтобы меня вспоминали с добротой, возможно, с не-которым сожалением о том, как все могло бы быть. А все могло бы быть хорошо, Сэсси.
Сараби почувствовала, что ее глаза стали влажными. Не говоря ни слова, Така побе-жал рысью в буш.
Есть в глубине души земля теней,
Где слезам нет конца,
Мечты разбитые, надежды где
Ждут своего конца.
Нет, мечты не сдаются так быстро, не уходят надежды тотчас
На кладбище грез, где спит беспробудно все то, что важно для вас!
Они не уступят, не поддадутся и будут вам душу терзать.
Пока они своего не добьются, вам безмятежно не спать.
О да, несчастным тяжело в пути:
Длинна дорога в ночь.
Как никогда луч света нужен, но
Свет поглотила ночь.
Нет, мечты не сдаются так быстро, не уходят надежды тотчас
На кладбище грез, где спит беспробудно все то, что важно для вас!
Они не уступят, не поддадутся и будут вам душу терзать.
Пока они своего не добьются, вам безмятежно не спать.
Сараби смотрела, как он убегал все дальше и дальше, пока он не стал темно-желтым пятнышком на фоне травы. Ее охватила паника, и она, наконец, смогла выговорить:
— Така! Подожди! Я согласна! — но, похоже, он слышал только то, что было у него в голове. — Така!
Он ушел, но его запах еще оставался. Слезы потекли по ее щекам.
— Пусть боги будут с тобой.

Глава 15. Разногласия
Сараби была вся в слезах, когда Муфаса нашел ее. Он нежно прижался к ней и по-смотрел ей в глаза, но она отвернулась.
— Сесси, что случилось?
— Така. Он ушел.
— Что значит ушел?
— Ушел. Убежал из Земель Прайда. Он умолял меня пойти с ним, но я засомневалась. Теперь я об этом жалею. Он там совсем один, Муффи!  Он такой милый и добрый, но он ни-чего не знает о жизни в Большом Мире.
Муфаса был поражен новостью, но он сразу же ей поверил.
— Он сказал, куда пойдет?
— Нет, просто убежал.
— Сесси, не плачь. Я знаю, как сильно ты его любишь. Мы все его любим. Возможно, он вернется, когда успокоится.
— Ты думаешь?  Ты, в самом деле, так думаешь?
— Да. Но может пройти много времени. Он гордый лев.
Она опустила глаза.
— Что же мне делать? Я всегда думала, что буду вместе с Такой — только мы вдвоем и наши львята. Что мне теперь остается? Состариться в одиночестве, никем не любимой, как бедная Барата?
У Муфасы встал комок в горле.
— Сесси, я хочу тебе кое-что сказать, и это будет звучать ужасно при данных обстоя-тельствах, — он посмотрел ей в глаза. — Я не хотел вставать на пути у брата. Но обстоятель-ства изменились — или я скажу это, или меня разорвет на части.
— Это то, что я думаю?
— Возможно, — он нежно прижался к ней. — О боги, Сесси, каким негодяем я себя чувствую! Хуже самого скользкого червяка. Но я люблю тебя. Я всегда любил тебя. Иногда я был готов все отдать, лишь бы ты любила меня, а не Таку. Но я не хочу потерять брата, или хоть как-то навредить ему. Всю свою жизнь я разрывался между вами. Я не перенесу, если потеряю вас обоих. Не презирай меня за честность.
— Я не презираю, — она тоже прижалась к нему. — Я всегда знала о твоих чувствах. Ты не мог их скрыть.
— Может быть, ты не любишь меня, как люблю тебя я. Может, я просто нравлюсь те-бе? Я хочу сказать, что постараюсь дать тебе все, что тебе надо. Я буду заботиться о тебе. Я сделаю для тебя все что угодно, если ты выйдешь за меня замуж.
— Даже забудешь Таку?
— Не говори так. Он мой брат. Я хочу, чтобы он вернулся.
— Мне нужно время подумать, — сказала Сараби.
Муфаса кивнул в ответ:
— Конечно.
С разрешения Муфасы Сараби встала и медленно ушла. Она брела среди высокой травы саванны, погруженная в свои мысли. Когда-то все было просто. Она влюбилась, когда была львенком, но теперь она стала львицей. Львицей, выбирающей между львом, которого желает, и львом, которого жалеет.
Сейчас ей было ясно, что ее любовь к Таке была прекрасной сестринской любовью, которой чужда страсть. С другой стороны, Муфаса пробудил в ней новые чувства, немного пугающие, но прекрасные. После разговора с Рафики, Сараби ничего не говорила Муфасе, но внимательно наблюдала за ним. Она была польщена, горда и даже немного опечалена, думая о том, как он тосковал по ней, но ничего не говорил. Муфаса был нежным и добрым, и он честно признался ей в любви. Едва ли она могла сопротивляться. И едва ли хотела. Она желала его, как никогда не желала Таку, и ей было стыдно. Стыдно, что если кто и старался заслужить ее любовь, так это Така. Стыдно, что ее любовь нельзя заслужить. Стыдно, что он не выдержит, когда узнает о ее любви к Муфасе.
Ее переполняла жалость к Таке. Львица не могла понять, где кончается любовь, и на-чинается жалость. Она боялась, что ее сердце, замирающее от мысли о каждом его ушибе или царапине, не сможет биться в унисон с его сердцем. Велика ли разница — быть с одним львом или с другим? Может ли она не познать любви из-за того, что ее сердце связано клят-вами? Может ли она чувствовать его рвение и оставаться равнодушной?
Она попыталась представить Таку, идущего к ней в полумраке, в пылу ожидания брачной ночи. Она слышала его тихий голос, полный страсти: «Ты готова, любимая? Ты го-това?» Она представила, как взглянула ему в глаза, какими они были, когда он в последний раз смотрел на нее, глубокие и полные желания. «Я готова». Ее сердце быстро забилось, но от страха, а не от влечения.
— Нет, я не готова! — сказала она вслух. — Я не хочу его! Нет! О боги, он узнает!
Рыдая, она обессиленно упала в траву.
— Айхею, помоги мне, я люблю их обоих, но я не хочу замуж за Таку — лучше уме-реть!
Она посмотрела заплаканными глазами на саванну. Вдруг над ней промелькнула тень.  Подняв голову, она увидела пролетающего над ней Зазу — мажордома Ахади.
Она прижалась к траве, молясь, чтобы он не заметил ее здесь, плачущую как голод-ный львенок. К ее облегчению, он пролетел мимо и направился к реке. Какая удача — его острое зрение редко что-либо пропускало.
Она уже собиралась возвращаться домой, но остановилась, задумавшись. Его острое зрение редко что-либо пропускало… даже Таку! Оживившись, она рванулась из своего ук-рытия за ним вдогонку, пытаясь не упускать его из виду.
— Зазу! Подожди!
Высоко над ней птица-носорог несся к реке, свист ветра заглушал любой звук, кото-рый только мог до него долететь. Мягко приземлившись, он подошел к берегу реки, желая начать свой полуденный ритуал. В тихом месте в тени тростника он глубоко вздохнул, рас-правил крылья и окунул одну ступню в воду. “Бр-р!” Он быстро отдернул лапу.
— Великолепно.
Зазу отошел на несколько шагов, взлетел и после нескольких взмахов крыльями сжал-ся в комок и упал в холодную воду, как камень.
— У-у-ух!
Он плескался, пока не попал в ледяное течение. Это было так приятно при сильной жаре. Он напевал и плескался, намокая от головы до кончика хвоста:
Mai-sie, Mai-sie,
Your eyes are driving me cra-zy,
Pluck a dai-sy,
Ask it if I am true.
You’ll pull off the fragrant petals,
And watch as each one settles,
I love you so, and off we’ll go,
To a paradise made for two.
Гусыня с выводком наблюдала за его развлечением. Один из гусят подплыл ближе.
— Чего делаешь?
— Кто? Что? — Зазу повернул голову и посмотрел на гусенка.— А, я просто купаюсь.
— Я думал, у тебя проблемы.
— Едва ли, — засмеялся Зазу.
Маленький комочек перьев смотрел, не моргая.
— Что-то еще?
— Ничего себе клюв! Ты кто?
— Я птица-носорог.
— Обожаю носорогов.
— Спасибо, — улыбнулся он. — Лучше отплыви, или я тебя обрызгаю. От птиц-носорогов много брызг.
Отталкиваясь лапами ото дна и хлопая крыльями, Зазу с усилием вернулся на берег. Он замахал крыльями, стряхивая сверкающие как алмазы капли воды, а затем начал с удиви-тельным мастерством чистить перья. Представление окончилось, и гусенок уплыл назад к матери рыбачить.
Уже почти настало время сообщить Ахади полуденные новости. Служба обеспечивала Зазу безопасность. Он мог собирать отборные фрукты с деревьев, где жили хищники: он был бессрочным корбан — табу — для всех, кому хотелось отведать упитанную птицу-носорога.
Когда Зазу уже почти высох, чтобы взлететь, из кустарника вышла львица.
— Зазу! Слава богу, ты все еще здесь.
— Сараби! Доброе утро.
— Оно не доброе, — огорченно сказала львица. — Когда будешь облетать Земли Прайда, поищи Таку. Он убежал, и я беспокоюсь о нем.
— Убежал, говоришь? Этот маленький противный нытик? Я не думал, что он решит-ся, — Зазу закатил глаза. — Я о нем ничуть не беспокоюсь. Вернется, когда вкусит прелести жизни в буше.
— Зазу! Я знаю, что ты его недолюбливаешь, но я-то тебе нравлюсь, правда?
— Конечно. Я высоко ценю твою дружбу.
— И тебе нравится Муфаса? — не дожидаясь ответа, она сказала: — Послушай, для нас с Муфасой важно знать, где он. Кроме того, это будет хоть одной важной новостью для короля. Акаси с ума сходит от беспокойства.
— Понял.
Зазу расправил крылья, собираясь улететь на патруль, и спустя мгновение он уже был над верхушками самых высоких деревьев.
— Удачи!

Глава 17. Новости от Сараби
Така был опустошен своей потерей. Он никак не мог поверить в произошедшее и по-стоянно искал случая встретиться с Сараби наедине. Но таких случаев выпадало немного: Муффи и днем, и ночью был рядом с ней, сраженный глубокой самозабвенной любовью. И Сараби отвечала взаимностью. Она ласкалась к нему без причины, играла с ним в прятки и догонялки, наградой в которых была страсть, и ложилась рядом с ним, зарыв голову в его мягкую гриву. Когда львицы болтали, собираясь на охоту, каждое ее слово было «Муффи то» и «Муффи это». Их влечение друг к другу было сильным, и знакомые говорили, что ско-ро в ее глазах загорится огонь.
Когда-то Сараби нравилось быть вместе с Такой. Теперь же она старалась избегать его. Однажды он повстречал ее на водопое и начал умолять пойти с ним. В другой раз он дождался, когда она вернется с охоты, и положил лапу ей на левое плечо в присутствии других львиц. Она ужаснулась, что некоторые его высказывания дойдут до ушей Муфасы, и тот попытается защитить свою честь. Така ошибочно принял предупреждения за беспокойство об «их отношениях» и стал игнорировать ее очевидное влечение к Муффи. Он был уверен, что, вынужденная вступить против воли в брак, она пыталась защитить свою истинную любовь от ревнивого мужа и оскорбленных богов.
Сараби пыталась разуверить его в этой фантазии. Така же верил в ее любовь сильней, чем когда-либо. Она, смелая, но хрупкая, предпочла бы, чтобы он полюбил другую, чем был убит родным братом. Вначале Така цеплялся за эту выдумку: благодаря ей отказ было легче перенести. Это делало Сараби еще прекраснее, еще желаннее, и он сильно страдал от этого.
Но в один прекрасный день ее любовь к Муффи приняла осязаемую форму в ее теле. В то утро она подошла к мужу, уткнулась в него носом и сказала: «папа». Со слезами радо-сти на глазах, он поцеловал ее и произнес: «мама». Следующими новость узнали Ахади и Акаси, затем Сараби пошла к Таке, сообщить, что беременна. Это было скорее обязанностью, которую надо выполнить, и она не испытывала от этого никакого удовольствия.
Сначала он молча смотрел  в землю, затем поднял глаза на нее.
— Значит, ты беременна. Как быстро бежит время.
— Надеюсь, ты рад за меня.
— Я мог бы быть рад за нас.
Он поднял лапу и прикоснулся к ее плечу.
— Надеюсь, ты не будешь этого делать, — она подалась назад. — Муффи из тебя ков-рик сделает. Кроме того, я в положении, это тебе о чем-нибудь говорит? Така, между нами все кончено. Неужели ты не понимаешь?
— Потому что ребенок растет внутри тебя? Сэсси, он мог бы быть нашим. Я так силь-но люблю тебя, и так же сильно буду любить твоих львят. Я не могу так просто бросить тебя. Никто не любил тебя так, как я. Я не могу обвинять Муффи за то, что он хочет тебя. Я не мо-гу ни одного льва обвинять за это. Но ты отвечала взаимностью на мою любовь. Я ждал тебя, я молился о тебе, ради тебя я был готов отвернуться от семьи и друзей, даже от самих богов.
Она была поражена.
— Ты не боишься богов?
— Богов? — Така дерзко усмехнулся. — Если боги и есть, то они ненавидят меня. Они позволили этому проклятию съедать меня по кусочку и ничего не сделали, чтобы его остановить, — он пристально посмотрел ей в глаза. — Теперь ты мой бог. Ты и дитя внутри тебя. Я буду боготворить тебя. Я буду делать тебе жертвоприношения. Сэсси, посмотри на меня!
— Прекрати! Я никуда с тобой не пойду. Я люблю тебя как брата — избалованного маленького братишку, в котором есть что-то хорошее. Я думала, что научусь любить твое дыхание на своей щеке, но этому не бывать. Муффи — первое, о чем я думаю, когда просы-паюсь, и последнее, когда засыпаю. Когда он касается меня, я дрожу. С тобой я никогда это-го не чувствовала.
Он стиснул зубы.
— Я не хочу этого слышать.
— Ты должен выслушать. Мы любим друг друга. Я жалела тебя и хотела, чтобы ты был счастлив. Но ты надоедливый, несамостоятельный, эгоистичный и противный, и это еще не самые плохие твои качества. Если бы я вышла за тебя замуж, это не изменило бы тебя. Но, слава богам, в последний момент я все-таки избежала величайшей ошибки в своей жизни.
У Таки перехватило дыхание. Его мечты были разбиты навсегда. Он несколько секунд смотрел на нее, не в силах ничего произнести.
— Что ж, — сказал Така с горечью, — похоже, я убежал в самый подходящий момент. Надеюсь, вы будете счастливы вместе.
Он пошел прочь.
— Подожди, Така! Я не хотела говорить таких ужасных вещей.
— Каких ужасных вещей, Сараби? — он посмотрел на нее испепеляющим взглядом. — Ты сказала, что любишь меня. Ты сказала, что выйдешь за меня, когда вырастешь. И та шуточка, что я не переживу первую брачную ночь. Да, я почти ее не пережил.
Она отступила на шаг, когда он приблизился к ней.
— Пока его дыхание благоухало на твоих милых маленьких щечках, как ты деликатно говоришь, я намеревался умереть.
От ужаса она закрыла рот лапой.
— Ты же не знаешь, почему я убежал, ведь так, Сэсси? Я убежал, чтобы распрощаться с тобой навсегда. Я думал, ты стоишь прыжка со скалы. Теперь я, наконец, понял, почему не сделал этого, — он покачал головой. — Некая высшая сила спасла меня, чтобы я узнал, что ты этого не стоишь.
Она ударила его по морде.
— Убирайся!
Он повернулся и пошел прочь. Така часто уходил один, и никто в прайде не знал, ку-да. Он забрал ногу зебры и направился к слоновьему кладбищу. Гиена Фабана ждала его. Она могла такое предчувствовать.
— Фэй, как приятно снова тебя видеть.
— Что на этот раз, Шрам?
— Огонь в ее глазах. Его ребенок.
Он больше ничего не сказал: обо всем остальном она уже знала. Щенки повзрослели, и уже узнавали его.
— Чего сегодня принес, дядя Шрам?
— Зебру. Ты любишь зебру, Банзай?
— Мое любимое!
— Еда — его любимая диета, — сказала Фабана, как только щенки начали отрывать куски. — В тебе есть доброта, Шрам. Ты истинный сын Ро’каш.
— Ро’каш?
Она удивилась.
— Твоя мать ничего не рассказывала тебе о Творце?
— А, ты имеешь в виду Айхею.
Она снисходительно улыбнулась.
— Возможно.
— Скажи мне, Фэй. Почему боги позволяют глупому проклятию, произнесенному шаманом, съедать по кусочкам все, что для меня важно? Я хочу сказать, разве Айхею — или Ро’каш, без разницы — не имеют достаточно власти над злыми духами? На моем единствен-ном пути к славе и известности стоит маленький комок шерсти — и вот увидишь, он будет мальчиком — потому что боги отвернулись от меня.
— Не говори так при моих щенках, — сказала она, — нехорошо отзываться плохо о богах, даже если ты язычник.
— Извини, я не хотел. Просто иногда все выглядит именно так.
— Возможно, тебе следует помолиться. Думаю, бог слышит все молитвы, не важно, как его зовут.
— Думаешь, я не молился? На протяжении двух лун я был почти шаманом, — он приподнял бровь. — Скажи мне, Фэй. Этот твой Ро’каш. Он учит нас прощать своих врагов, или дает нам силу побеждать их?
— Что за глупый вопрос? Бог справедлив. Он покарает тех, кто вредит его детям. Ты создан по его подобию, то есть, если ты хочешь быть справедлив, уничтожь несправедли-вость.
Он улыбнулся.
— Значит, так, — Он подумал над чудовищностью этого заявления. — Какой же я ду-рак. Все это время Бог был готов помочь мне, а я раз за разом отвергал его дары! Расскажи мне больше о Ро’каше, он вполне может стать мне другом. Хватит ныть, пора начинать дей-ствовать. Добейся мне встречи со своими лидерами. Если бог на нашей стороне, то кто осме-лится идти против нас?

Глава 19. Болезнь
Прошла неделя. Для Таки это было тяжелое время, полное трудностей и разочарова-ний. Он начал разговаривать с другими львицами, но везде встречал неприятие. Странно, что, несмотря на слова отца, он избегал Эланну. Эланна была сестрой Сараби, а между сест-рами секретов не бывает.
Он чувствовал себя неловко рядом с родителями, потому что боялся того, что они об-суждают за его спиной. Но в то время, как его мать вела себя как обычно, отец вел себя до-вольно странно, не только с ним — со всеми. Така начал беспокоиться, нет ли у его отца других проблем. Тем более некоторые львицы интересовались у него, о самочувствии Короля.
Ахади был раздражительным, то и дело ссорился. Акаси извинялась за него, говоря: «ему не здоровится». Она настаивала, чтобы Ахади сходил к Рафики, но он не придавал зна-чения ее беспокойству, говоря, что «все это пустяки», и просил ее быть «паинькой».
Така был настолько поглощен своими мыслями, что не обращал внимание на здоровье отца. Однажды он бесшумно шел по лужайке на южной стороне Скалы Прайда, когда увидел Муффи, лежащего на спине рядом с Сараби. Они не заметили его, поэтому он замер и прислушался.
— Маленький львенок, ты здесь? — спросил Муфаса. Его лапа скользнула вниз живо-та Сараби. Она дернула лапой и захихикала.
— Прекрати, ты, бессовестный лев!
— Я твой муж. Я могу трогать тебя везде, где хочу.
— А я твоя жена. Значит, я тоже могу.
Она легонько толкнула его в грудь.
— Ой! Больно же!
— Сейчас тебе станет лучше. — Она поцеловала его и начала приглаживать его гриву. — И чем я только заслужила такое счастье?
У Таки сердце было готово выскочить из груди. Он побежал прочь от лужайки, про-рываясь через кусты и высокую траву саванны. Зловещее полуденное солнце обжигало его как огонь. Все вокруг было омерзительно. Реальной была только его ненависть. Ненависть к твари, которой стал его брат. Ненависть к Сараби. Ненависть к самой жизни.
Он вспугнул кролика, пока несся. В два прыжка Така преодолел разделяющее их рас-стояние и прижал к земле беспомощное создание. В смертельном ужасе кролик уставился в красные от ярости глаза.
— О боги, — бормотал он. — О боги. Умоляю, отпусти меня! Умоляю!
— Он думает, что такой милый, лапая ее, — Така прищурился. — Я убью его. Да по-может мне бог, я убью его!
Кролик неистово дрожал в удушающих объятьях лапы Таки.
— Во мне почти нет мяса. О боги, я умру! О боги, боги! Пожалуйста, пощади меня.
— Ты знаешь, что я делаю с такими подонками? Грязным мерзавцем, укравшим то, что мое по праву?
Така почти вплотную приблизил морду к кролику. Его дыхание, насыщенное львиным запахом, окрашивало каждое его слово.
— Только дождусь подходящего момента, затем разорву их как газель.
Така сомкнул челюсти. Кролик едва успел взвизгнуть, прежде чем был разорван льви-ными клыками. Така поднял голову и отшвырнул кровавый трофей в сторону, оставив его лежать на траве.
— Как газель! Я разорву его в клочья, да поможет мне бог!
Между тем Королю становилось все хуже и хуже. На следующее утро Акаси обнару-жила Ахади в бреду.
— Прогоните их отсюда! — кричал он. — Прогоните их!
— Кого прогнать?
— Просто прогоните их отсюда!
Шатаясь, он отошел к стене и, будучи защищенным сзади, в панике огляделся по сто-ронам.
— Акаси! Встань рядом со мной, быстро! Я защищу тебя!
Акаси погладила его лицо лапой.
— Ахади, дорогой! Все в порядке! Ты в безопасности.
— В безопасности? — спросил он, у него был отсутствующий взгляд. — Где Акаси? Мне надо прогнать гиен прочь с Земель Прайда, — по его роскошной гриве покатились ка-пельки пота. — Я так устал. Гиены, они, похоже, всегда знают, когда я устал. Только рассла-бишься на минутку, и...
— Пожалуйста, приляг. Гиены убежали. Муфаса прогнал их.
— Муфаса? Он такой хороший мальчик. Где он?
Акаси подбежала к входу в пещеру.
— Зазу! Ради бога, быстрей сюда!
Зазу обеспокоенно влетел внутрь.
— В чем дело, Ваше Величество?
Ахади поднял голову.
— Мы должны немного отдохнуть. Надо найти тень — мне так жарко. Така, продол-жай без меня, — Ахади повернулся к Зазу, но его взгляд был пустым. — И о чем они только думают? Иша, твои дети опять мутят воду на водопое!
— О боже, — прошептал Зазу. — Я лечу за Рафики.
Зазу полетел так быстро, как только ему позволяли крылья. Акаси легла рядом с пы-лающим от жара Ахади и поцеловала его в щеку.
— Я люблю тебя, дорогой. Помощь уже в пути. Ты слышишь меня, Ахади? Ты узна-ешь меня?
Ахади начал часто и прерывисто дышать, но положил свою большую лапу на лапу Акаси.
— Думаю, я посплю, милая. Ты будешь рядом со мной?
— Конечно, родной! Конечно! — и шепотом добавила: — Боже, пусть они поторопят-ся. Я чувствую себя такой беспомощной. Боже, помоги.
Казалось, Рафики требовалась вечность, чтобы добраться до пещеры, хоть он и ста-рался, как мог. Рафики прибежал, запыхавшись, с маленьким мешочком порошка чи'пим и посохом.
Он набрал воды из пруда, смешал в ней листья и дал смесь Ахади, чтобы сбить лихо-радку и привести его в чувство.Затем Рафики проверил его глаза, оттянув веко. Он сунул палец в угол его пасти и пощупал. Потом он послушал его грудь. Лицо мандрила было мрачнее тучи.
Он отвел Акаси вглубь пещеры.
— У него были проблемы со сном в последнее время?
— Да.
— Онемение мышц?
— Он говорил тебе об этом?
— Нет. К сожалению, нет. Это симптомы ко’суул, — прошептал он. — Когда он при-дет в себя, отведи его через саванну к краю леса.
— Куда?
— Там будет лучше. Лихорадка отступит, и пару часов он будет в здравом уме. Но, дорогая, ты должна торопиться. Ему уже не увидеть луну этой ночью.
— О боги, нет!
— Тс-с!
— Ты шаман, — прошептала она, но так настойчиво, будто это был пронзительный крик, — ты ничего не можешь сделать? Ну хоть что-нибудь? Я не могу позволить смерти забрать его у меня! Просто не могу!
Он посмотрел ей в глаза, и осторожно оттянул пальцем веко.
— Не беспокойся, Айхею по-своему проявил милость. — Он молча провел кончиками пальцев вокруг ее правого глаза и коснулся ее под подбородком. Рафики хотел, чтобы она знала, что скоро предстанет перед Богом и назовет Его по имени. — Два, может быть, три дня одиночества. Используй это время, чтобы приготовиться.
— Ох, — она кивнула, и слезы побежали по ее щекам, — я понимаю. Айхею милосер-ден. Но я так хотела увидеть внуков. Ты должен передать им мою любовь.
Он вытер ее слезы.
— Ни с кем не прощайся, если ты действительно любишь их. Ты не должна пить из общего водопоя или реки, пока не пересечешь равнину. Ты не должна облегчаться пока не найдешь подходящее место. Мне надо будет вычистить пещеру, прежде чем она станет безо-пасной, — он поцеловал ее. — Что-нибудь передать Муфасе?
— Нет, только попрощайся за меня, — она вздохнула. — Бедный Така, мне не сужде-но высказать, что у меня на душе. Пообещай, что постараешься присматривать за ним. Он такой несамостоятельный. Пообещай, что присмотришь за ним.
— Обещаю сделать все, что в моих силах.
— Шепчешься обо мне за моей спиной, старушка? — это был Ахади, ему стало на-много лучше.
— Я просто говорила с Рафики о сюрпризе. Ты нехорошо себя чувствовал, сейчас те-бе помогло лекарство, и ты можешь прогуляться со мной, чтобы посмотреть на кое-что инте-ресное.
— Да, мне намного лучше. Меня не придется вытаскивать, и это приятный сюрприз. Не думай, что я не знал, что мои дни сочтены. Смерть подкрадывалась ко мне, теперь она делает последний бросок, — Ахади медленно осмотрел ее, — он дал тебе знак Айхею. Я так понимаю, старушка, мы уходим вместе?
— Как всегда, — она нежно уткнулась в него носом.
— Рафики, ты должен сказать Таке, что я совершил ошибку, — сказал Ахади.
— В чем?
— Однажды я убил медоеда. Это был не самец, как я сказал. У нее были детеныши, — Ахади вздохнул, — она напала на моего сына, только чтобы защитить их. Я пытался дока-зать Таке, что люблю его, и нарушил один из своих же законов. Я не могу предстать перед Айхею с этим секретом на совести.
— Я скажу ему, — слезы потекли по лицу Рафики, — я уверен, ты умрешь прощен-ным. Я касаюсь твоей гривы.
— Я чувствую. И, друг, скажи ему — пусть продолжает искать. Он поймет, что это значит.
— Скажу.
Рафики вытащил из мешочка небольшой кремневый нож. Он подошел к Ахади, взял несколько прядей его гривы, срезал их, поцеловал и положил в мешочек. Затем он поставил на Ахади метку Айхею.
— Пора.
Ахади и Акаси покинули пещеру в последний раз и спустились со Скалы Прайда. Не произнося ни слова, они выбрали самый быстрый путь, и, войдя в безмолвную траву, пошли прочь от своего жилища.
С тяжелым сердцем Рафики собрал в саванне сухую траву и сложил костер в середине пещеры. Он положил сверху папоротник и посыпал порошком альбы. Затем он взял глиня-ный горшок и извлек оттуда раскаленные угольки.
Угольки, утоляя свой голод, производили клубы дыма, которые быстро заполняли пещеру своим резким запахом. Дым стремился к небу, но, натолкнувшись на потолок пеще-ры, раскинул серые щупальца в поисках выхода. Наконец, найдя его, он начал свободно подниматься к сапфирному небу.
— Пожар! Пожар! — Така бросился в пещеру, задыхаясь и кашляя от дыма. — Есть здесь кто-нибудь?
— Ты должен уйти, — сказал Рафики.
— Ты, глупая обезьяна! Что творишь?! Ты спятил?! Когда мама с папой увидят это, они из тебя выбьют дурь!
— Они никогда этого не увидят, — ответил Рафики, — это ко’суул. Выйди. Ты здесь в большой опасности.
— Ко’суул? — Така раскрыл глаза от ужаса. — Но это же смертельно. Ты хочешь ска-зать, папа умирает? Мама знает?
— Акаси ушла вместе с ним.
— А-а! — он остолбенел, — но она была здорова. Я видел ее этим утром. Она была здорова! Что ты имеешь в виду, она ушла с ним? Ничего мне не сказав?! Она тоже заразится! Где она?!
— Ты не можешь ее видеть. Это будет смертельно для тебя. Мне жаль, но она была больна, когда я пришел сюда. Смерть уже поставила на ней свою метку.
— Но я должен ее увидеть! — он бросился на Рафики и прижал его лапами к полу пещеры. — Говори, или я из тебя душу вытрясу!
— Твоя мать взяла с меня обещание заботиться о тебе. Если ты должен меня убить, убей.
Така выглядел смущенным и опечаленным. Наконец, он отпустил Рафики, отвернулся и сел лицом к стене.
— Сэсси не любит меня. Мой брат не любит меня. Боги не любят меня. Все, что у ме-ня оставалось, было здесь. Теперь я один. Они убивают меня по частям. На этот раз они уби-ли мое сердце, — он задрожал. — Я хожу, я разговариваю, но внутри я мертв. Мертв.
— Может быть, я могу чем-то помочь, — сказал Рафики, поднимаясь.
— Ты уже предостаточно сделал.
— Это несправедливо, Така. Когда я был молодым, моя мать умерла от бе’то. Перед смертью она билась головой о дерево, пытаясь выбить головную боль. Я смотрел, как она умирала в самой страшной агонии. Тогда я понял, что должен стать шаманом. Я хотел нико-гда больше не чувствовать себя таким беспомощным.
— Почему же ты не помог им?
— Мои знания росли, но каждый ответ порождал новые вопросы. Я не могу исцелить каждый недуг. Поэтому важнее всех моих трав и навыков, знание того, чтó сказать, чтобы утешить Ка, когда тела Ма’ат умирают.
— Тогда скажи мне что-нибудь утешительное.
Он погладил гриву Таки.
— Я думаю о предсказании. Я много о нем думаю. О, я знал, где мне предстоит быть и что мне предстоит делать через год, через пять лет, через десять. Сейчас я дал обет бороться с этим. Все мои надежды и мечты были перевернуты с ног на голову. В этом мы похожи, мой друг. Время наших детских мечтаний прошло. Пришло утро, и мы проснулись, чтобы встретиться лицом к лицу с реальностью в свете солнца. Нам предстоит найти что-то важное под солнцем, что радует нас, и за что мы можем держаться. Все остальное суета.
— Ты глупая обезьяна, — сказал Така, — но даже глупец может временами говорить умные вещи.
С этими словами Така медленно направился к своему секретному месту, чтобы по-быть одному. По мере того, как его жизнь рассыпалась на части, он все чаще где-то пропа-дал. Потеря отца была ужасным ударом, но после смерти Акаси он уже никогда не был та-ким, как прежде. Мать была его другом и союзником. Можно сказать, она была для него и совестью, и добротой, и верой в богов. Всем этим и даже больше.
Прошли часы, но Таку никто не видел. Муфаса и Сараби, несмотря на свое горе, вспомнили о нем и попытались найти его уединенный мир уныния, чтобы утешить его. Они не смогли найти его; позднее Йоланда расскажет, что видела одноглазую гиену со своим вы-водком, сидящую рядом с ним вблизи слоновьего кладбища, пока он плакал как младенец. Никто не поверил ее истории: слишком уж неправдоподобной она была. Должно быть, она видела бедного Ахади. Хотя Йоланда утверждала, что видела черногривого льва.
Позже этим же вечером, когда Муфаса просил Рафики помочь в поисках Таки, вер-нулся Зазу.
— Есть новости? Ты нашел моего брата?
— Ваш отец… — Зазу замолчал, опустил голову и тяжело вздохнул. — Крепитесь, Ваше Величество.
Подошел Рафики, обнял Муфасу и прошептал:
— Пришло время.
Муфаса медленно поднялся на выступ Скалы Прайда и, достигнув вершины, остано-вился. Затем он поднял голову и зарычал. Это был печальный и устрашающий рык, разры-вающий вечернее небо, львицы подхватили его. Король умер. Да здравствует король.
В тишине после могучего рыка Муфаса услышал голос отца, доносящийся из прошло-го:
— Всегда прекрасно быть нужным кому-то, особенно когда ты всего себя посвящаешь другим. Однажды ты познаешь это чувство, когда меня не станет.
Муффи вздохнул.
— Не очень-то это прекрасно, папа. Как я хочу, чтобы ты сейчас был рядом. Мне так много надо тебе сказать.
Сараби поднялась и села рядом с ним, опустив голову ему на гриву.
— Выпусти свое горе, Муффи. Не держи его в себе.
Подбородок Муфасы дрогнул. Он попытался сохранить самообладание, но слезы на-вернулись на его глаза.
— Их больше нет, Сэсси. Их больше нет!
Муфаса прижался к ней и зарыдал.